Ехал к ним, москвичам, предвкушенье глотая километрами.
Волновался (так бывает когда ночью от тебя слегка накидывает коньячком, перекрёстки шлифуют голодные лютые полицаи, а тебе надо немедленно отвезти её в прошлое).
В отеле меня приятно поразил пластмассовый шик и удобства прямо в номере. Я понял, что это - столица.
У меня с собой был маленький импортный сотовый телефон и я, взвизгнув, сделал короткий звонок в роуминге:
- Перезвони мне!!
- Оу!! Здорова, дружище! Чо ты, приехал? Красавчик! щас мы тебе что-нибудь.. Сколько вас человек? Где ты хочешь эту вашу остриечу?
Идите в кабак на крышу, там ништяк, я щас позвоню, тебя встретят. Иди!
Я поставил картонный чемодан с рыбой на пластмассовый паркет и ответил "ладно" в остывшую трубку.
Окна Сретенки уже окрасило электричество.
Затем я попросил портье вызвать такси (с её телефона) к главному подъезду Лубянки, а сам упиздил в кабак пешком, мысленно хваля себя за находчивость и рачительность.
Через какие-то 8 км я нашёл это место.
У меня всегда были недопонимания с официантами. Все они считают, что я - сын Брунейского султана. А это неправда!
- Мне серьёзные люди сказали, что тут для меня будут существенные скидки!
- Вы ещё нихуя ничо не заказали.
- Я должен собраться с мыслями... Дайте гренок!
- Так. Ещё?
- Ещё гренок!
- Что пить будете?
- Я?
- Вы!
- Лично я буду пиво, граммов 100. Это дорого?
- Примерно как гренки.
- Тогда гренки уберите. Тут сейчас остриеча предстоит, ненормальные будут собираться.
- Начало я уже вижу. Ещё что-нибудь?
- Нет, спасибо, сдачу принесите.
За дождём пришёл ветер с вечером, и город жирно засиял.
Я ел жареный хлеб на крыше, смотрел на Москву и жалел портье. Плавились часы, седели волосы подмышками, играл дудук.
Никто из острийцев ко мне на встречу так и не пришёл, но вдруг, возникнув из ниоткуда, (это как припев заорать во время куплета!) какие-то два милых земляка обняли меня и мне стало тепло и хорошо.
Волновался (так бывает когда ночью от тебя слегка накидывает коньячком, перекрёстки шлифуют голодные лютые полицаи, а тебе надо немедленно отвезти её в прошлое).
В отеле меня приятно поразил пластмассовый шик и удобства прямо в номере. Я понял, что это - столица.
У меня с собой был маленький импортный сотовый телефон и я, взвизгнув, сделал короткий звонок в роуминге:
- Перезвони мне!!
- Оу!! Здорова, дружище! Чо ты, приехал? Красавчик! щас мы тебе что-нибудь.. Сколько вас человек? Где ты хочешь эту вашу остриечу?
Идите в кабак на крышу, там ништяк, я щас позвоню, тебя встретят. Иди!
Я поставил картонный чемодан с рыбой на пластмассовый паркет и ответил "ладно" в остывшую трубку.
Окна Сретенки уже окрасило электричество.
Затем я попросил портье вызвать такси (с её телефона) к главному подъезду Лубянки, а сам упиздил в кабак пешком, мысленно хваля себя за находчивость и рачительность.
Через какие-то 8 км я нашёл это место.
У меня всегда были недопонимания с официантами. Все они считают, что я - сын Брунейского султана. А это неправда!
- Мне серьёзные люди сказали, что тут для меня будут существенные скидки!
- Вы ещё нихуя ничо не заказали.
- Я должен собраться с мыслями... Дайте гренок!
- Так. Ещё?
- Ещё гренок!
- Что пить будете?
- Я?
- Вы!
- Лично я буду пиво, граммов 100. Это дорого?
- Примерно как гренки.
- Тогда гренки уберите. Тут сейчас остриеча предстоит, ненормальные будут собираться.
- Начало я уже вижу. Ещё что-нибудь?
- Нет, спасибо, сдачу принесите.
За дождём пришёл ветер с вечером, и город жирно засиял.
Я ел жареный хлеб на крыше, смотрел на Москву и жалел портье. Плавились часы, седели волосы подмышками, играл дудук.
Никто из острийцев ко мне на встречу так и не пришёл, но вдруг, возникнув из ниоткуда, (это как припев заорать во время куплета!) какие-то два милых земляка обняли меня и мне стало тепло и хорошо.