Ну вот и позади долгий перелёт и лайнер в клубах злой снежной пыли тормозит в аэропорту Челябинска.
Киргиз с улыбкой тыквоеда нетерпеливо бросается к выходу, прижимая к груди бочонок с хумусом. По-Плисецки вытягивая шею, он пытается через иллюминатор высмотреть Полоза и Василия среди встречающих.
Встречающих, собственно, двое. У трапа, в черных как пиджак Сейфуль-Мулюкова рыжих бобровых шубах, стоят братья.
Лица их ничего не выражают кроме презрения к лютому морозу, челюсти деловито перемалывают замоченный и захваченный Полозом горох.
К ногам Василия зябко жмётся какой-то бобёр в кипе.
Южанин-Киргиз, в тёмных очках, бандане и в бермудах, с ужимками Пелагеи из проекта "Голос" выскакивает на трап:
- Привет, братва!!
Полоз (бесстрастно-надменно):
- Тут братва кто любит "Брат -2".
Василий одобряет брата густым кашлем. Достаёт из-под полы внушительную флягу с чистым спиртом и с великодушием короеда разливает синеватую жидкость по трём кружкам.
Киргиз охуевает от холода сильнее, чем братья удивляются его наряду.
Полоз:
- Выходи, бля, из дверей, хоть ты, сцуко, и еврей!
Киргиз, словно не расслышав, приветливо поднимает бочонок:
- Вот, привёз вам лакмуса, тьфубля, хумуса, для перистальтики ануса!
Полоз (ехидно-угрожающе):
- Спирт не пьёшь - в тайге помрёшь!! Кто не взял с собой бухло, не еврей, а барахло!
Киргизу уже стало так холодно, что на секунду показалось будто бы бермуды жмут.
Полоз:
- Хоть смотри, хоть не смотри, а налито кружек три!
Киргиз зажмуривается и пьёт. На мгновенье стало теплее, но всё равно, мороз пробирался под кожу со стальной неумолимостью. В голове Киргиза кто-то включил композицию "Kashmir" от "Led Zeppelin".
Полоз (иезуитски):
- Холодов бояться - в Израиле остаться! Уах-ха-ха!..
Наливает.
Киргиз (жалобно):
- Ребята, далеко ли до места, а?
Полоз (неторопливо закуривая):
- Как тут, сцуко, ни крути, позади лишь полпути.
- Ну так погнали скорей, а то дубак - пиздец!
- Прежде чем идти в поход - нужно выпить всем на ход!
Выпивают.
Василий презрительно разглядывает прикид Киргиза:
- В этих стЕнах никто не выжил в лабутенах!
Наливает.
Киргиз уже по-якутски вымерз, он даже не дрожит, губы не повинуются, артикуляция отказала..
Полоз весело замечает эти трудности с речью :
- Скажи "бублик", от меня получишь рублик! Гыы!
Киргиз уже слышит тихий звон бубенчиков из своей мотни.
Умоляюще:
- Поехали, а? Умру ведь..
Полоз (нравоучительно):
- Перед тем как в путь пуститься, надо в проруби помыться!
Наливает.
Киргиз, понимая, что в сознании на этом морозе он останется лишь считанные секунды, бросается с грацией изобличённого Хлестакова назад по трапу в самолёт, но, чтобы отомстить братьям, да и просто для гешефту, хватает за шкирку с собой охуевшего от неожиданности бобра.
Перед тем как захлопнуть за собой и трофейным бобром дверь, он кричит, злобно ощерившись:
- Вот и пейте марамой, а я ёбну-ка домой!!
Он уже не слышит как вслед ему несётся "чем пытать судьбу-злодейку - лучше взял бы кацавейку"...
...........................
Вдруг кто-то вежливо трогает его за плечо. По-сибирски крепкозадая стюардесса дышит ему в ухо:
- Товарищ еврей, что вы так кричите-прибаУтите? Али сон какой дурной привиделся?
- А? Сон?! Сон!! Это всего лишь сон!
Киргиз ликует как ребёнок, на радостях одаривает бортпроводницу неденоминированным стольником из прошлой жизни, не забыв при этом галантно ущипнуть её за сиську. Самолёт вот-вот приземлится. Киргиз влипает носом в заиндевевший иллюминатор и видит как по полю бегут встречающие его друзья. Их лица красивы и радостны, а в руках небольшого размера тулупчик для далёкого друга и маленькие валеночки.
Киргиз тихо улыбается, на глазах его счастливые сладкие слёзы. Он берёт горшочек с хумусом и спешит к выходу.
И тут голос стюардессы:
- Товарищ еврей, Вы, сцуко, бобра своего тут под креслом забыли!..
Киргиз с улыбкой тыквоеда нетерпеливо бросается к выходу, прижимая к груди бочонок с хумусом. По-Плисецки вытягивая шею, он пытается через иллюминатор высмотреть Полоза и Василия среди встречающих.
Встречающих, собственно, двое. У трапа, в черных как пиджак Сейфуль-Мулюкова рыжих бобровых шубах, стоят братья.
Лица их ничего не выражают кроме презрения к лютому морозу, челюсти деловито перемалывают замоченный и захваченный Полозом горох.
К ногам Василия зябко жмётся какой-то бобёр в кипе.
Южанин-Киргиз, в тёмных очках, бандане и в бермудах, с ужимками Пелагеи из проекта "Голос" выскакивает на трап:
- Привет, братва!!
Полоз (бесстрастно-надменно):
- Тут братва кто любит "Брат -2".
Василий одобряет брата густым кашлем. Достаёт из-под полы внушительную флягу с чистым спиртом и с великодушием короеда разливает синеватую жидкость по трём кружкам.
Киргиз охуевает от холода сильнее, чем братья удивляются его наряду.
Полоз:
- Выходи, бля, из дверей, хоть ты, сцуко, и еврей!
Киргиз, словно не расслышав, приветливо поднимает бочонок:
- Вот, привёз вам лакмуса, тьфубля, хумуса, для перистальтики ануса!
Полоз (ехидно-угрожающе):
- Спирт не пьёшь - в тайге помрёшь!! Кто не взял с собой бухло, не еврей, а барахло!
Киргизу уже стало так холодно, что на секунду показалось будто бы бермуды жмут.
Полоз:
- Хоть смотри, хоть не смотри, а налито кружек три!
Киргиз зажмуривается и пьёт. На мгновенье стало теплее, но всё равно, мороз пробирался под кожу со стальной неумолимостью. В голове Киргиза кто-то включил композицию "Kashmir" от "Led Zeppelin".
Полоз (иезуитски):
- Холодов бояться - в Израиле остаться! Уах-ха-ха!..
Наливает.
Киргиз (жалобно):
- Ребята, далеко ли до места, а?
Полоз (неторопливо закуривая):
- Как тут, сцуко, ни крути, позади лишь полпути.
- Ну так погнали скорей, а то дубак - пиздец!
- Прежде чем идти в поход - нужно выпить всем на ход!
Выпивают.
Василий презрительно разглядывает прикид Киргиза:
- В этих стЕнах никто не выжил в лабутенах!
Наливает.
Киргиз уже по-якутски вымерз, он даже не дрожит, губы не повинуются, артикуляция отказала..
Полоз весело замечает эти трудности с речью :
- Скажи "бублик", от меня получишь рублик! Гыы!
Киргиз уже слышит тихий звон бубенчиков из своей мотни.
Умоляюще:
- Поехали, а? Умру ведь..
Полоз (нравоучительно):
- Перед тем как в путь пуститься, надо в проруби помыться!
Наливает.
Киргиз, понимая, что в сознании на этом морозе он останется лишь считанные секунды, бросается с грацией изобличённого Хлестакова назад по трапу в самолёт, но, чтобы отомстить братьям, да и просто для гешефту, хватает за шкирку с собой охуевшего от неожиданности бобра.
Перед тем как захлопнуть за собой и трофейным бобром дверь, он кричит, злобно ощерившись:
- Вот и пейте марамой, а я ёбну-ка домой!!
Он уже не слышит как вслед ему несётся "чем пытать судьбу-злодейку - лучше взял бы кацавейку"...
...........................
Вдруг кто-то вежливо трогает его за плечо. По-сибирски крепкозадая стюардесса дышит ему в ухо:
- Товарищ еврей, что вы так кричите-прибаУтите? Али сон какой дурной привиделся?
- А? Сон?! Сон!! Это всего лишь сон!
Киргиз ликует как ребёнок, на радостях одаривает бортпроводницу неденоминированным стольником из прошлой жизни, не забыв при этом галантно ущипнуть её за сиську. Самолёт вот-вот приземлится. Киргиз влипает носом в заиндевевший иллюминатор и видит как по полю бегут встречающие его друзья. Их лица красивы и радостны, а в руках небольшого размера тулупчик для далёкого друга и маленькие валеночки.
Киргиз тихо улыбается, на глазах его счастливые сладкие слёзы. Он берёт горшочек с хумусом и спешит к выходу.
И тут голос стюардессы:
- Товарищ еврей, Вы, сцуко, бобра своего тут под креслом забыли!..