Даже в психушках случаются каникулы. Особенно если осенняя хандра и нервические эскапады пациентов становятся сильнее лекарств.
Первым взбунтовался Киргиз:
- Всё, хорош! Ебал я этот кисель с бромом на завтрак! Требую от учреждения уважения и краткосрочный отпуск на Родину! С бесплатным проездом!
Все, с угрюмым гулом:
- Да!(с) Дааа!! (с)
Полоз:
- Не будешь кисель? Сюда передай.
Киргиз;
- А погнали все ко мне, в Израиль?! Там щас +32 днём, ночью +20, а?
Мариночка (облизывая губы):
- Ты возбуждаешь меня своими температурами, красивый! Сколько у тебя при этой температуре сантиметров?
Полоз:
- Да нуйёнах ваш Израиль, я в такую жару там даже без шапочки на балконе не усну! Поехали лучше на Север, к морозам!
Береза:
- И то верно, я даже в парилку к мужикам при температуре выше +16 не вхожу.
Но большинство придурков всё-таки предпочло тепло Святой Земли и Полоз вынужден был сфальсифицировать нужное количество ж.д. билетов.
Галдя по-птичьи и толкаясь локтями, пёстрая толпа психов набилась в отдельный, с решётками на окнах, вагон ещё до его полной остановки на перроне.
Кондуктор не успел дать последний свисток, как Настя, обмахиваясь веером, сказала, что она уже заебалась ехать на поезде, и надо было, дескать, авиабилеты рисовать.
Всё-таки, друзья мои, хочу сказать, что перемещение в пространстве на поезде сильно успокаивает, пусть ты даже и псих. То ли ритм колёс, то ли мерное покачивание, то ли невозможность влияния.. Не знаю, но уже через час-полтора обязательная ругань поутихла, народ рассоседился по своим купе и Туся дружелюбно принялась потчевать всех железнодорожным чаем.
Время от времени Киргиз, тасуя коцаную колоду смылившихся карт, заглядывал одним плечом в купе и скромно интересовался:
- В картишки? На интерес!
- Ой, Боря, да нутянах с твоей жаждой лёгкой наживы!
- Ну всё-всё, ухожу...
Всталарано обезглавленной курицей металась по проходу и отрывала ручки каждого купе:
- Охуеть!! Я матершинница!! Блеать!! Показать свои фотографии? Это пиздец! Ваша Всталарано! Я пою хуёво, но танцую - ёбнетесь!! Ваша Всталарано! Крылов Д.К. так говорил в своих передачах?! Охуеть, придётся самой что-нибудь придумать!!
Киргиз хотел, было, как это принято у катал, прицепить её в свою небольшую бригаду, для развода лохов, но всё испортила Туся:
- Ну-ка, фьюить нахуй оба с калидору! Чай не даёте разносить!
Киргиз миролюбиво спрятал колоду в рукав и двинул в вагон-ресторан, а Всталарано унеслась в тамбур рассказывать себе какую-то чушь про себя.
Где-то Акти брезгливо стелила личный гамак на сырые казённые простыни, Поршень на четвереньках, с высунутым от усердия языком, гуашил на полу полустранные даже для психов политлистовки, Ирина дышала на ночное окно и, обливаясь сладкими слезами и левым коньяком, рисовала на нём пальчиком нежные хокку, Плохиш в наушниках упивался гением Бетховена и теребил свой шнурок, Береза строила себе небольшой бутерброд из трёх пирожков, чтобы дожить до ужина, но нижняя челюсть распахивалась только на два с половиной и это бесило её, а поезд всё шёл и шёл...
В вагоне-ресторане было гораздо больше света, накурено и пиздато.
Фараон, широко порасставив локти и растопырив кисти рук на столе с прожжённой скатертью, что-то объяснял собутыльникам:
- Увася, бля, я тебе отвечаю: вот такой ебальник у бобра, вооот такой!
Агент:
- Вызываиш щас гневливо-справидливае недаверие шыроких народных масс! в кругах, где я привык апщацца, за эта жыстока пиздят!
Полоз:
- Не веришь?! Нахуй с пляжу!
Кайенн (в сторону официантов):
- Ещё лосьону огуречного! Хочу вдоволь рассказов боброво-охотничьих!
Фараон:
- Нахуй лосьон, у нас ещё рукопись батина есть, и спирт у Полоза.
Официант:
- У нас со своим нельзя!
Трахтибидох:
- Не сцы, и ваше ещё выпьем.
За соседним столиком Муся, Кошкина мать и Траста старательно, словно ожегшись, топырили мизинчики от рюмочек с железнодорожным вином, хихикали о чём-то, кокетливо бросая взгляды на мужественных психов, игриво перешёптывались..
В окнах уже разлилась чернильная ночь, когда поезд проскрипел буксами, вздохнул и остановился.
Полоз поднялся из-за стола, типа, мол, в туалет, а сам вдруг выскочил на перрон, нырнул под поезд, расцепил вагон с дураками и , надувая жилы, отбуксировал его, изнемогая, на другую ветку. Я не знаю кто ему сказал (может сердце?), что здесь собирали состав, идущий в Челябинск.
Он с удовлетворением дождался соединительного лязга и устало вернулся за столик.
А поезд всё шёл и шёл. Но только теперь уже на север. И никто этого ночью не заметил.
И только простуженным утром, когда Олина попа вышла на остановке в тамбур размять задницу, она в изумлении увидела заснеженный вокзальчик и какую-то одинокую закутанную фигурку в шушуне:
- Где мы?! Куда мы едем? Ты кто?!
- Здравствуйте! - сказала Алла в шушун, отставляя назад одну ногу, - Не ждали? А я вот вернулась! Мои чудо-блоги сохранились? Двинься, я зайду.
Первым взбунтовался Киргиз:
- Всё, хорош! Ебал я этот кисель с бромом на завтрак! Требую от учреждения уважения и краткосрочный отпуск на Родину! С бесплатным проездом!
Все, с угрюмым гулом:
- Да!(с) Дааа!! (с)
Полоз:
- Не будешь кисель? Сюда передай.
Киргиз;
- А погнали все ко мне, в Израиль?! Там щас +32 днём, ночью +20, а?
Мариночка (облизывая губы):
- Ты возбуждаешь меня своими температурами, красивый! Сколько у тебя при этой температуре сантиметров?
Полоз:
- Да нуйёнах ваш Израиль, я в такую жару там даже без шапочки на балконе не усну! Поехали лучше на Север, к морозам!
Береза:
- И то верно, я даже в парилку к мужикам при температуре выше +16 не вхожу.
Но большинство придурков всё-таки предпочло тепло Святой Земли и Полоз вынужден был сфальсифицировать нужное количество ж.д. билетов.
Галдя по-птичьи и толкаясь локтями, пёстрая толпа психов набилась в отдельный, с решётками на окнах, вагон ещё до его полной остановки на перроне.
Кондуктор не успел дать последний свисток, как Настя, обмахиваясь веером, сказала, что она уже заебалась ехать на поезде, и надо было, дескать, авиабилеты рисовать.
Всё-таки, друзья мои, хочу сказать, что перемещение в пространстве на поезде сильно успокаивает, пусть ты даже и псих. То ли ритм колёс, то ли мерное покачивание, то ли невозможность влияния.. Не знаю, но уже через час-полтора обязательная ругань поутихла, народ рассоседился по своим купе и Туся дружелюбно принялась потчевать всех железнодорожным чаем.
Время от времени Киргиз, тасуя коцаную колоду смылившихся карт, заглядывал одним плечом в купе и скромно интересовался:
- В картишки? На интерес!
- Ой, Боря, да нутянах с твоей жаждой лёгкой наживы!
- Ну всё-всё, ухожу...
Всталарано обезглавленной курицей металась по проходу и отрывала ручки каждого купе:
- Охуеть!! Я матершинница!! Блеать!! Показать свои фотографии? Это пиздец! Ваша Всталарано! Я пою хуёво, но танцую - ёбнетесь!! Ваша Всталарано! Крылов Д.К. так говорил в своих передачах?! Охуеть, придётся самой что-нибудь придумать!!
Киргиз хотел, было, как это принято у катал, прицепить её в свою небольшую бригаду, для развода лохов, но всё испортила Туся:
- Ну-ка, фьюить нахуй оба с калидору! Чай не даёте разносить!
Киргиз миролюбиво спрятал колоду в рукав и двинул в вагон-ресторан, а Всталарано унеслась в тамбур рассказывать себе какую-то чушь про себя.
Где-то Акти брезгливо стелила личный гамак на сырые казённые простыни, Поршень на четвереньках, с высунутым от усердия языком, гуашил на полу полустранные даже для психов политлистовки, Ирина дышала на ночное окно и, обливаясь сладкими слезами и левым коньяком, рисовала на нём пальчиком нежные хокку, Плохиш в наушниках упивался гением Бетховена и теребил свой шнурок, Береза строила себе небольшой бутерброд из трёх пирожков, чтобы дожить до ужина, но нижняя челюсть распахивалась только на два с половиной и это бесило её, а поезд всё шёл и шёл...
В вагоне-ресторане было гораздо больше света, накурено и пиздато.
Фараон, широко порасставив локти и растопырив кисти рук на столе с прожжённой скатертью, что-то объяснял собутыльникам:
- Увася, бля, я тебе отвечаю: вот такой ебальник у бобра, вооот такой!
Агент:
- Вызываиш щас гневливо-справидливае недаверие шыроких народных масс! в кругах, где я привык апщацца, за эта жыстока пиздят!
Полоз:
- Не веришь?! Нахуй с пляжу!
Кайенн (в сторону официантов):
- Ещё лосьону огуречного! Хочу вдоволь рассказов боброво-охотничьих!
Фараон:
- Нахуй лосьон, у нас ещё рукопись батина есть, и спирт у Полоза.
Официант:
- У нас со своим нельзя!
Трахтибидох:
- Не сцы, и ваше ещё выпьем.
За соседним столиком Муся, Кошкина мать и Траста старательно, словно ожегшись, топырили мизинчики от рюмочек с железнодорожным вином, хихикали о чём-то, кокетливо бросая взгляды на мужественных психов, игриво перешёптывались..
В окнах уже разлилась чернильная ночь, когда поезд проскрипел буксами, вздохнул и остановился.
Полоз поднялся из-за стола, типа, мол, в туалет, а сам вдруг выскочил на перрон, нырнул под поезд, расцепил вагон с дураками и , надувая жилы, отбуксировал его, изнемогая, на другую ветку. Я не знаю кто ему сказал (может сердце?), что здесь собирали состав, идущий в Челябинск.
Он с удовлетворением дождался соединительного лязга и устало вернулся за столик.
А поезд всё шёл и шёл. Но только теперь уже на север. И никто этого ночью не заметил.
И только простуженным утром, когда Олина попа вышла на остановке в тамбур размять задницу, она в изумлении увидела заснеженный вокзальчик и какую-то одинокую закутанную фигурку в шушуне:
- Где мы?! Куда мы едем? Ты кто?!
- Здравствуйте! - сказала Алла в шушун, отставляя назад одну ногу, - Не ждали? А я вот вернулась! Мои чудо-блоги сохранились? Двинься, я зайду.