Главврач и совесть. Несмешное.

Иногда, вечерами, перед сном, к врачу являлась совесть. Она присаживалась к нему на краешек кровати, обволакивала его своим взглядом и начинала изматывающе ныть. Причём молча.

Совести было достоверно известно, что медицинский диплом был однажды стыдливо куплен в подземном переходе, а должность главврача дурдома выхлопотана благодаря связям и знакомствам среди медицинских чиновников средней руки. Она (совесть) крутила пуговицу на тропической расцветки пижамке лжедоктора, скрывающей его сексуальный сколиоз, и, не отводя взгляда, медленно вынимала из врача душу. Эскулап почему-то назвал эту пытку странным словом «волгшейминг». От бесшумных приходов совести у главврача в какой-то момент пошатнулась нервная система, и даже случилось расстройство питьевого поведения, отчего взятки он теперь принимал только ряженкой. Ему казалось, что это как-то обманет совесть и смягчит его грех, но не тут-то было… Он пытался договориться с совестью, предлагая ей взлететь на социальном лифте вместе с ним, его тщеславием и жаждой лёгкой наживы, но совесть твёрдо дала понять, что не потерпит полиаморных отношений. Вот и сегодняшний вечер был отравлен журфиксом. Врач пытался какое-то время не замечать совесть, переключить своё внимание, отвлечь свои мысли на пациентов. Он вспомнил как елейный Земляк сегодня бродил по палатам и изнемогал от желания всем нравиться, как стонал и метался по койке горячий Гофф, истекающий соком любви в мечтах о «мокром деле», и предлагающий всем пройти неприличный кастинг, как привычно и обильно краснобайствовал ( или краснобуйствовал?) во всех темах Рыков, ошибочно полагая, что его программирующие речи полезны для остальных дураков и собственного личностного роста, как Акти старательно создавала вокруг себя загадочное облако, жеманно кутаясь в пододеяльник, как вернулся в дурдом психический разнорабочий Кайенн… Всё было тщетно. Совесть заслоняла все события. Главврач почувствовал рыхлое желание выпить ряженки и уснуть. Он, нехотя и кряхтя, поднялся с кровати, чтобы нахлюпать себе стакан. При этом он разрешил себе негромко испортить воздух. Совесть в ответ удивлённо вскинула брови и дала понять, что это было некрасиво, но познавательно. Доктор впервые был столь откровенен с нею, это вселяло… Пока врач дрябло сёрбал ряженку, держась за дверную ручку холодильника, совесть ушла куда-то в осеннюю ночь на бесшумных лапах. Обрадовавшись одиночеству, лжеврач юркнул под одеяло. Сон не приходил и он принялся размышлять… «Вот живёшь, такой, радуешься, а потом подсядешь на ряженку – и всё. П...ц. И настроение – увидеть Гупаленко в колготках и даже не улыбнуться! Выбросить, что ли, нах, фальшивый диплом и переселиться в палату к своим психам? Я ведь тоже псих, если уж честно. Даже в Высшем Разуме можно отыскать элементы безумия, а в сумасшествии найти ослепительный смысл! (Надо бы эту фразу запомнить и на завтраке Уепусте сказать, чтоб поменьше выёбывался.)А чо, лягу в дурдомовскую койку и буду жонглировать пустотами в голове! Вычищу от говна колодцы сознания, впущу туда совесть… И потом, психическое здоровье хоть и имеет какое-никакое хождение в нашей жизни, но ценится не выше гондона б/у. Фу, бля, как пОшло, не мысли, а набор избитых штампов... Блядь. А может, вообще умереть? Уйти тихо, бесследно и легко? Кто-то ж говорил, что правда в жизни одна – смерть, всё остальное – ложь…» Так и двигалось его сознание из пункта А в пункт В, пока в его голове не осталось мыслей, которые можно было бы спасти от объятий Морфея…------------------------------------ Утром всё стало другим. Солнце жирно заливало кабинет, глупые синицы за окном жрали кусок мёртвой свиной плоти, подвешенный на ниточке к ветке, психи гремели ложками в пищеблоке. Главврач быстро оделся, собрал необходимые документы и, подгоняемый ночным решением, бодро зашагал поступать на подготовительные курсы в медицинский. На лице его светилась гуманитарная улыбка.