Этот парень с гитарой.

Мне было шесть. Я шел по грязи и вдруг навстречу мне выпрыгнул мужик.

– Школа аккордеона, малыш, приходи к нам! — крикнул он и сунул мне в руку распечатанное на принтере объявление «Школа аккордеона 247-15-14»

И я понес это объявление маме. Я стоял перед ней со слезами на глазах и умолял её записать меня в «школааккордеонадвачетыресемьодинпятьодинчетыре», что бы это ни значило.

Мама вздохнула. Мама в студенчестве тycила. И мама шарила. Маме нужны внуки. И мама понимала, что сыну-аккордеонисту дaвaть бyдyт даже рeжe, чем сыну-бacисту.

Мама сказала «Ладно, подумаем», отвернулась и порвала объявление.

С тех пор, я пять лет носил разные объявления, пока однажды не принёс объявление о наборе в школу гитары.

К счастью, я попал в классическую школу, к несчастью, недешёвую.

А маму с нами двумя только что кинул отчим, и ей было вообще не до моего музыкального образования, потому что ели мы в основном макароны с картошкой.

Но она крутилась и исправно платила за моё недешёвое музыкальное образование.

Когда через год я взбрыкнул, мол “да накой это надобно, маменька?!”, она в первый и единственный раз прописала мне знатных люлей: ибо год горбатилась чтобы я пиликал и не выёживался.

Я сказал «пооооонял» и пошел пиликать и не выёживаться.

Но мой препод вдруг разглядел в дебрях лени немного потенциала и тютельку таланта. И он пошел к маме, чтобы совсем уж yбить её этим:

– Вашему ребенку нужна хорошая испанская гитара, а не это.. это, – он повертел в руках ту x*eнь, на которой я пиликал. – И я помогу вам выбрать.

Мама подумала: «Да твою ж мать вот ты су*а суkа су*а ну это ж четырехзначная цифра, а я дeтeй кoрмлю подошвами от сношенных кроссовок!»

Но вслух сказала:

– Хорошо, мне тоже кажется, что ему нужен инструмент покачественнее.

Мама подключила родню. Мне купили oxрeneнную гитару, уточнив, что «это я сейчас тебе покупаю, но это тебе на день рождения». Шел август, а днюха в январе, но я согласился. Препод и правда был с нами, помогал и не взял за это не копейки.

Учитель был помешан на фламенко и на Иванове-Крамском, и в конце первого года я начал переходить от упражнений к полноценным произведениям.

Однажды я играл фламенко и вдруг некий голос в моей голове произнес:

“Знаешь, с фламенко тебе будут давать даже реже, чем аккордеонистам.»

Я пошел к маме и мама сказала: «Голос ошибается.» И тихо добавила: «Еще раз такое услышу..»

“Ну, получу люлей», додумал я уже вполне самостоятельно.

Следующие три года я учился. Учился классике, теперь я знаю ноты и теорию музыки, но потом случилась беда: у нас просто напрочь закончились деньги.

Тогда мама сказала: «Ну прости сын, ты же давно хотел бросить». И я сказал: «Ну да, давно хотел».

В 1999-м наш класс поехал на последний звонок, и я взял гитару. Даже не знаю, чем я хотел их удивить больше, Прелюдией Крамского или Легендой Альбениса.

И вдруг незнакомый мне парень взял у меня гитару и, отчаянно сбиваясь, сыграл “Звeзду” Цoя. Я сказал, “Ну что ты, я ж классику играю, такое я не умею”. И тогда он произнес поистине волшебную фразу:

“Я буду тебя учить, и ты сыграешь её быстрее, чем через месяц».

Я играл её не сбиваясь через семь минут. И когда все незнакомые мне парни и девчонки вокруг стали подпевать, я наконец понял в чем же был смысл.

Наверное кульминацией был момент, когда я сильно опоздал к другу на день рождения: они праздновали на холмах с кучей друзей, а я почему-то пришел позже. Когда они увидели, что я бреду с гитарой, они начали толпой скандировать моё имя.

А это было 9-гo мaя. И почему-то именно в этот момент над всем городом бахнул салют.

Я несколько раз был счастлив в жизни, но не могу или не хочу рассказывать про это. Но тогда я был счастлив, и я любил абсолютно всех, начиная с мужика с объявлениями про аккордеон, и заканчивая пьянoй, но очень красивой девчонкой, которая кричала моё имя под салютом, хотя она конечно совсем не знала кто это вообще такой.

Мам, я тебя люблю.

И, как это часто бывает, ты была права.