Марафон

Ноги у него были сильные. Легкие просторные. Он пулей улетал со старта. Включал турбину и уходил за линию горизонта. За ним, конечно, пытались зацепиться. Но через километр отставали. Все были уверены: не пройдет и часа, как они снова увидят Ломакина. Он будет прозрачный лежать на спине и пытаться выжить. А волонтеры заталкивать ему в нос вату с нашатырем.

Но Ломакин не собирался умирать. Ломакин любил бегать. Он бегал везде, где объявляли. Если месяц не было стартов, у него заострялись скулы и потухал взгляд. Он мог надерзить и даже пнуть автобус.

Но тут в Сызрани объявляли годовщину города. И Ломакин тут же покупал билет. Он бегал на дне сыра в Вологде. На празднике огурца в Суздале. На празднике Йом Иерушалаим в Биробиджане неожиданно пришёл вторым. На дне физкультурника он стартовал сразу в двух городах. Пробежав десять километров рано утром в Барнауле, он с медалью на шее и брюками в руках убежал в Бийск. Штаны у старта бросил, а медаль снять забыл. Так и бежал до финиша с золотой медалью. А потом с двумя на шее и штанами в руках бежал на вокзал, потому что завтра на работу. Он побеждал везде и всегда. Он был как ветер. У него и прозвище было соответствующее — Пуля-дура.

У Ломакина было восемнадцать небритых электробритв «Бердск». Те, кто оказывались у него в гостях, думали, что Ломакин больной коллекционер. Здоровый вряд ли будет коллекционировать одну и ту же бритву. Но Бердский завод электробритв был спонсором всех полумарафонов. Этому заводу и в голову не могло прийти, что есть Ломакин.

Жена требовала от Ломакина участвовать только в тех забегах, где победителю вручается мясо и картофель. Она ничего не понимала в полумарафонах.

Некоторое разнообразие привносили четырнадцать транзисторных приемников "Смена" одноименного завода. Это был второй спонсор. Побриться и послушать средние волны - как-то так представляли убранство внутреннего мира этих бегунов спонсоры. Но жена продолжала настаивать на стартах с говядиной. И вообще, ей уже надоело раз в квартал заниматься любовью в квартире, похожей на магазин бюджетной электротехники.

Ломакин возражал тем, что не раз, а два. И был прав, потому что у него был календарь полумарафонов. Жена показывала свой, но Ломакин говорил, что это чертополох какой-то, а не календарь. Там по пять стартов за месяц — это не забеги, а маета.

Но сегодня был праздник. Он полгода откладывал деньги жены, чтобы бежать марафон на Камчатке. Был какой-то праздник, кажется.

Дистанция брала начало в Вилючинске. Выходила за город. Петляла по природе. И снова возвращалась в Вилючинск. Как видите, маршрут простой. И так три раза. Итого: сорок два километра и сто девяносто пять метров. Ломакин снисходительно посмотрел на соперников. Те же и сотня луноходов. Это все равно, что затеять забег с пингвинами.

После грохота стартового пистолета Ломакин включил ноги. Он со свистом ушёл в точку. И только причёски членов судей кой коллегии взметнулись и осели. На трассе его местонахождение можно было установить только по запаху. Его номер не успевали отмечать на отсечках. Просвистело что-то, пыль подняло и только успевай ловить протоколы на лету.

Соперники скрылись за поворотом. Закончился и город. Наступало время, когда Ломакин включал круиз-контроль и начинал думать о приятном. Например, о Бостонском марафоне.

Первый медведь показался минут через сорок после старта. Он сидел у реки. В его зубах билась малиновая горбуша. Медведь сидел и не сводил глаз с Ломакина. Увидев лысого и худого медведя в гольфах, горбуша перестала биться. Когда в глазах животных фиксируется такое изумление, это значит, говорят животноводы, скотина видит что-то впервые в жизни.

Часы на запястье показывали: четверть дистанции за спиной. Петля возвращала Ломакина в город. За леском начинался недавно оставленный Вилючинск. Но вместо него Ломакин снова оказался у реки. Только уже у другой, кажется.

Вылетев из леса, он увидел троих местных, активно тянущих из воды сеть. Появление Ломакина заставило их отпустить сеть обратно на природу. Один из местных пошел к лодке и вернулся с чем-то очень похожим на багор. Через мгновение Ломакин бежал в обратном направлении, а за ним, не желая оставлять свидетеля в живых, мчались три японских браконьера.

Оторвавшись от этих черепах, Ломакин взлетел на пригорок. И увидел то, что на дистанции марафона ожидал увидеть меньше всего. «Лондон – 8226», «Токио – 2429», «Сочи – 7798», «Вилючинск – 63». Все это дело было прибито к столбу и торчало в разные стороны.

Как это, 63? – подумал Ломакин. И стал искать мох на деревьях. Но деревья были во мхе снизу до верху и со всех сторон. Мох, вообще, был везде. Мох был даже на трусах Ломакина. Ни на одном полумарафоне он не сталкивался с такой замшелостью.

Ближе к вечеру он нашел еще один столб. Информация на нём утверждала, что Ломакин сейчас ближе скорее к Лондону, чем к Вилючинску. Ломакин интуитивно выбрал направление и оставил после себя только облачко пыли…

Когда совсем стемнело, к нему прибился олень. Дальше они бежали вместе. "Вдвоем спокойнее", — подумал олень. "Я тоже так считаю", — согласился Ломакин, слыша в темноте, справа и слева, подозрительное чавканье.

Вертолет пограничной службы обнаружил бегущего по Чукотке человека. Человек возглавлял стадо оленей в несколько сотен голов. Они приближались к покинутой эскимосской столице Наукану.

К оленям вопросов не было. Этим ненормальным вообще без разницы, куда бежать, лишь бы на месте не стоять. Но что там нужно белому человеку, было непонятно. Эскимосская столица Наукану называется покинутой, потому что в ней кинули всех эскимосов. И сейчас эскимосы ждут не дождутся первого же белого человека, чтобы спросить за тонну песцовых шкур и почему больше не поёт обмененная на них женщина из стеклянного ящика. Поэтому, если это не кавалерийская атака, человека нужно спасать.

При спасении человек оказывал сопротивление и спрашивал дорогу на Вилючинск. Олени прыгали на месте, чтобы не сбивать дыхание. Человек задавал совершенно неожиданные для тундры вопросы. Вроде - какой у него отрыв. Или - кто у него за спиной и когда финиш. Или - когда следующий пункт питания. А на вопрос, как его зовут, сообщал, что Пуля-дура.То есть, человек не владеет базовыми инструментами пребывания. Он не в курсе, что в тундре где под ногой хрустнуло, там и пункт. И что если ты в тундре не знаешь, кто у тебя за спиной, финиш наступает всегда неожиданно. А с таким именем в тундре вообще лучше не появляться.

Складывалось впечатление, что человек не из этого полушария. Что он не вполне понимает, чем сейчас на самом деле нужно заниматься. А скоро зима, между прочим.

В больнице Ломакина безуспешно пытались догнать главврач и санитары. Неделю он уходил от них по коридорам в неудобной рубашке с ремнями как от детей, пока не начали стрелять по ногам. В январе его забрала жена. Приехала на собаках и забрала.

(с) Denisov